Командир одного из разведподразделений армии Новороссии с позывным «Чужой» поделился воспоминаниями о том, как защищал Украину на киевском Майдане, а после встал на защиту родного края от новых хозяев Украины
На днях корреспондент News Front в рамках гуманитарной миссии группы «Помощь раненым бойцам Новороссии» посетил одно из соединений Народной милиции ЛНР. В условиях боевой обстановки мы взяли интервью у командира разведывательного подразделения, бойцы которого выполняют задачи на самых горячих участках линии фронта.
Несмотря на молодой возраст, а бойцу нет ещё 30-ти лет – «Чужой», именно так просит называть себя наш собеседник, очень опытный воин. Уроженец Луганщины ранее служил в одном из спецподразделений Внутренних войск Украины и принимал участие в событиях на киевском Майдане, ставших первопричиной украинского коллапса и развала этой страны.
— «Чужой», расскажите, с чего для вас началась эта война?
— Всё началось на срочной службе во внутренних войсках. Мы как раз только приняли присягу, и в течение двух месяцев нас начали готовить к мероприятиям, связанным с массовыми беспорядками. После этого мы попали на Майдан.
— Что там происходило, какие задачи выполняли?
— Первое время было более-менее адекватно, ну а после полетели кирпичи и «коктейли Молотова». Нас стали вырывать из «крепости» – это построение такое. Иногда из толпы стреляли по нам. Много чего неприятного было.
— Как тогда воспринимались эти события?
— Воспринималось это как проплаченная ерунда, которую быстро мы прекратим в течение короткого времени. Страха у нас не было никакого. Мы видели перед собой кучку обкуренных и обдолбанных уродов. Некоторые из них не могли даже на украинском языке говорить. Наверное, если правильно сказать, заробитчан. Многие приезжали туда потому, что там платили.
На самом деле я не знаю, как сейчас передать эти эмоции, уже прошло очень много времени. Всё виделось немного в другом свете. Рядом были товарищи, которые получали ранения, было с кого брать пример в наших подразделениях. Был такой командир, так он, чтобы спасти бойцов, сдался в плен майдановцам на условии, что те отпустят ранее захваченных сотрудников. Там были курсанты учебных заведений и срочники из подразделений Внутренних войск, по сути, дети 18-19 лет. И их кинули в ту мясорубку. Много было ребят, которые ни за что попали под раздачу. В итоге, они ещё и врагами оказались. Они готовы были любого порвать за эту страну, а эта страна их предала.
— Почему не удалось погасить Майдан на той стадии, когда он только разгорался?
— Я так скажу: есть самая элементарная субординация, которую ты должен выполнять. Есть приказы и команды. Если их не будет, то это уже не армия, а махновщина. Мы как защитники той страны, делали всё, что от нас требовалось. Мы пытались пресечь попытки государственного переворота.
— Многие силовики, которые были на Майдане, утверждают, что их предали, не отдав команды на зачистку и силовое подавление беспорядков. Какое твоё мнение на этот счёт? Чувствуете себя преданным?
— Как сказать, преданными… Я солдат, я выполнял приказы. Делал всё, что от меня зависело
— Как виделись и воспринимались события, произошедшие после Майдана, и что привело вас в ряды народного ополчения Донбасса?
— После Майдана я видел это следующим образом: к нам в Донбасс ехали толпы недоделанных «титушек», которые пытались рассказать, как здесь жить шахтёрам, как здесь жить каждому из нас. Им оказывали противодействие. Выходили такие же молодые парни, били их и разгоняли. Затем с этими «титушками» стали ездить сотрудники полиции. Когда и они получили, сюда начала втягиваться регулярная украинская армия. Когда здесь люди стали останавливать армию, по населённым пунктам начала работать авиация. Окончательным решением для меня стал авиаудар по центру Луганска. Я понимал, что я должен выполнять присягу, защищать народ. Как военнослужащий, я не мог поступить иначе.
— В каких сражениях довелось принимать участие?
— Я был на Металлисте, в Луганском аэропорту, в Дебальцево
— Где было наиболее тяжело?
— Наверное, наиболее сложным был Луганский аэропорт…
— Что из этого периода больше всего врезалось в память?
— Были товарищи, с которыми мы вместе учились, а потом служили, кто оказался по ту сторону. Был даже случай, когда мне по телефону звонил друг и говорил: «Мы в Донецком аэропорту в кольце. Ты можешь мне как-то помочь?». Я спрашиваю: «Что ты хочешь?» — «Нас окружили, ты можешь кому-то позвонить, чтобы как-то меня вытянуть, чтобы я попал домой?» Опять же, тут понимание должно быть, что каждый сам выбрал свою сторону. Для кого-то Родина осталась там, для кого-то она была здесь. Кто-то не согласился с теми правилами, когда твой дед, который победил нацизм, в один момент был объявлен оккупантом и недочеловеком.
— Какое твое отношение к бывшим сослуживцам, оказавшимся по ту сторону линии фронта?
— На тот момент я относился к этому более агрессивно, с каким-то презрением. Вот я здесь вырос, здесь моя семья. Для чего они приехали сюда? Чтобы сказать, что мы быдло? Что подвиги наших дедов ничего не стоят? Участвовать, как они это называли, в «антитеррористической операции»? Какие террористы? Кому мы что сделали?
В итоге каждый сделал свой выбор. Мы не держали и сейчас не держим злобы на Украину. Мы держим злобу на политиков, на тех уродов, которые повылазили из схронов после Майдана. И мы здесь для того, чтобы остановить это.
— Какие задачи сейчас выполняет твоё подразделение?
— Мы оперативно выдвигаемся на линию боевого соприкосновения в такие районы, где возможны попытки перехода диверсионных групп. При том, зачастую это не украинские войска, а добровольческие батальоны, такие как «Азов», «Айдар». У них зарплата доходит до 50 тысяч гривен, и когда они приезжают сюда, то не сидят просто в траншее. Они устраивают провокации, пытаются пройти в наш тыл, чтобы устроить диверсию или захватить какого-то нашего военнослужащего. Им платят за это деньги. А мы те, кто их останавливает. Мы тот щит, который защищает других военнослужащих, которые не так подготовлены, не обладают более профессиональными навыками, техническими средствами. Мы всегда готовы к тому, что нам придётся вступить в неравный бой. Мы готовы на корню зарубить любые попытки прорывов, пересечений, захвата территории здесь, эти все «ползучие наступления», как они их сейчас называют. Мы готовы их решительно пресекать. При этом нам приходится за свои деньги приобретать экипировку и скидываться на какие-то необходимые технические средства. К сожалению, это имеет место.
— Как ты считаешь, чем должна закончиться эта война?
— Мы должны стать территорией Российской Федерации. Здесь регион, в котором русскоязычное население, мы всегда себя считали русскими, хоть и после 1991 года были по паспорту украинцами. У нас самодостаточный, промышленно развитый регион. Но из-за сложившейся ситуации сейчас очень трудно всё это выпрямить. Нельзя взять всё и разрушить, а потом начать заново создавать.
Беседовал Дмитрий Павленко, специально для News Front
Комментарии
Отправить комментарий